....Корни

Предки моего отца жили в Белоруссии. Жили зажиточно. Наверное, в 20-е годы прошлого века они вполне подходили под определение «кулаков». Поэтому, не дожидаясь раскулачивания, целая деревня перебралась в Сибирь. Так появилась в Кемеровской области деревня Каменка, где еще в 40-е годы практически не говорили по-русски, только по-белорусски. Была и еще одна причина моим предкам уезжать с насиженных мест подальше - дед отца, мой прадед, простой крестьянин, в Первую Мировую дослужился до капитана, был полным георгиевским кавалером. Понятно, что бывшему «белому офицеру» приходилось скрывать свое прошлое. Отец вспоминал, что от деда осталась только одна фотография - обрезанная по шею, только голова, чтобы не было видно крестов и погон. Да и она, к сожалению, не сохранилась.

....Дед Данила

Дед мой, Данила Минченко, несмотря на маленький рост, был самым сильным мужиком в деревне. Побороть его не мог никто, он на спор валил самых здоровых амбалов. Но, видимо, был еще и умным, поскольку стал председателем колхоза. Впрочем, как раз в 1937 году, когда родился мой отец, дедушка председателем быть перестал. История была такая - случился неурожай, начался голод, и дед самовольно раздал людям посевное зерно, чтобы деревня не вымерла. Чинуше, который пытался ему помешать, засветил по физиономии. Удивительно, как его в 37-м году не расстреляли. Все закончилось исключением из партии и лишением председательского поста. Но эту историю потом ему припомнили.
Когда началась Великая Отечественная, Данила пошел защищать Родину. Служил в разведке, брал «языков» за линией фронта. В 1944 г., когда он возвращался с «языком» из разведки, подорвался на мине - вырвало добрый кусок мяса из бедра. Истекающий кровью, с оглушенным немцем на спине, которого он так и не бросил, дед добрался до своих. Понятно, что после этого о разведке не могло быть и речи. Его отправили домой на побывку, он хромал, на ноге через рану было видно кость. Но комиссовать Данилу не стали - припомнили старую историю, и какие-то партийные бонзы решили, что надо бы ему искупить свою вину кровью, как будто он и так недостаточно ее пролил. Его отправили в танковые войска стрелком - если бегать не может, так стрелять ведь ему никто не мешает. В танке он и сгорел уже в самом конце войны, под Кенигсбергом.
После той побывки, уже после гибели Данилы, родился брат отца, дядя Гена. А папа всегда мучился, что не может вспомнить, как выглядел его отец, его лицо. Но были только смутные образы, как тот хромал, брал его на руки, и это все.

....Детство

Так и осталась моя бабушка, Любовь Петровна, одна с пятью детьми - Николаем, Геннадием, Тамарой, Зиной и Надеждой. Отец был старшим мужчиной в семье, и уже с 12 лет он работал наравне со взрослыми мужиками. И хотя сестры папы вспоминали, что он был одаренным, особенно в математике, дальше учиться особо ему было некогда - нужно было кормить семью. Так что образование ограничилось семью классами.

Сам отец иногда говорил про эти полуголодные годы, что тогда вроде нормально было, другой жизни они и не знали. А вот теперь, спустя годы, жалко и себя, и сестер с братом до слез.